Я вспомнила о «Наполеоне», благодаря Кате, моей племяннице или
внучки мамули.
Катя. Москва 2007
… “Про бабу Лену вот недавно вспомнила. Про «Наполеон», его вкус помню до сих пор и не пробовала такого никогда в жизни. Когда ем “Наполеон” в ресторане, подсознательно сравниваю со вкусом детства и ещё ни разу не ела такого же!”
В детстве, Булик часто готовила для нас разные вкусности. Особенно, мы все любили торт «Наполеон». После переезда в Ташкент, когда Булику было уже трудно справляться, эстафету приняла мама.
Обычно, «Наполеон» готовили к Саниному приезду на каникулы или в отпуск, к моему и маминому дню рождения, потому что этот торт был и маминым самым любимым.
Мамулечка была очень «быстрая», легкая на подъем и почти мгновенно осуществляла все наши просьбы и мечты. Вот и с «Наполеоном» было так же.
Приезжает Саня и просит: «Мамочка, хочу «Наполеон». Сказано – сделано.
Заварной крем
Замешивалось самое простое тесто, как на пельмени, оставлялось на столе, под полотенцем, отдохнуть. Тем временем, я начинала варить заварной крем. Взбивала желтки с сахаром, немного муки, доводила молоко до кипения и вливала тонкой струйкой в желтковую массу. Ставила на огонь и постоянно помешивая, как научила Булик, доводила крем до загустения. А когда он немного остывал, добавляла сливочное масло. Крем становился нежным, маслянистым, но совсем не жирным.
Тесто отдохнуло и мулик принимается на раскатку коржей. Коржей всегда было много: 18-20 штук. Мамулечка раскатывала, а я, сидя на маленькой табуреточке перед духовкой, выпекала их, по два на листе.
Коржи для Наполеона
Мама раскатывала тонкие, почти прозрачные листы, потом, вырезала ровные круги, приложив тарелку определенного размера. Обрезки теста, я складывала вместе с коржами, выпекаться. Из них потом делала крошку для обсыпки торта.
Дело спорилось, и скоро перед нами высилась горка румяных коржей: хрупких, хрустких, но очень нежных.
Начинаю собирать торт. Промазываю каждый корж заварным кремом, слегка прижимаю и следующий кладу сверху. Крема должно быть много, чтобы тортик пропитался полностью, стал сочным, сладким и необыкновенно вкусным.
Ну, вот, торт готов. Ставим в холодильник на ночь, а утром наслаждаемся.
Если выдерживаем до утра…
Папа был очень дружен со своими двоюродными: Валерой и Леной. До самой последней минуты, папа поддерживал тесную связь с дядей Валерой и тетей Леной, они очень часто выручали нас в трудные минуты. Всегда помогали, просто и без лишних вопросов входили в положение, были чуткими и добрыми людьми. И по сей день, мы поддерживаем с тетей Леной контакт: переписываемся, созваниваемся, интересуемся жизнью друг друга.
Такие же теплые и душевные отношения сложились у меня с дочкой дяди Валеры – Светой, Светиком, как я её называю.
Эйвалек.
В Алмалыке, и в первой квартире и во второй, у нас часто гостили родные.
Помню, приезжала моя сестренка, Светик. Она была у нас в гостях несколько дней и, естественно, мама с папой старались устроить настоящий отдых.
Недалеко от Алмалыка, были карьеры, в которых добывали гравий. Гравий выкапывали и увозили на громадных грузовиках, а на месте раскопок образовались глубокие ямы, которые заполняли грунтовые воды. Эти ямы становились настоящими озерами, с теплой, чистой и прозрачной водичкой!
Папа повез нас со Светиком купаться в этих озерах. Называлось место Эйвалек. Главная неприятность заключалась в том, что мы не умели плавать.
Когда я была совсем маленькой, мы ездили на дамбу реки Ангрен, и я уже тонула в небольшом ручейке, рядом с Ангреном. Позже, папа несколько раз пытался научить меня плаванию, но безрезультатно.
Вот и в эту поездку, он показал мне, как держаться на воде, вытянув руки вперед и опустив голову в воду, при этом перебирать ногами. Я попробовала и вдруг поплыла. Это была огромная радость!
А Светик тонула на этих озерах, о чем недавно вспоминала с большим огорчением.
Через несколько дней, мы собирались ехать с мамой на море, по путевке в Адлер. Там, мое умение очень пригодилось и я не вылезала из морской воды. Правда, на большой глубине, если я опустив ногу, не чувствую дна, по-прежнему, испытываю страх. Стараюсь его преодолеть, но чаще, плаваю недалеко от берега.
Естественно, наше купание на Эйвалеке, закончилось сильными ожогами. Дома, мучаясь от боли, мы со Светиком заворачивались в мокрые простыни, чтобы смягчить горение, за что получали от мамы и Булика, которые волновались, что мы простудимся. Это в 40-градусную жару!
Юсуповские помидоры
Булик нас баловала омлетом из яиц. Почему-то, мы постоянно хотели есть и просили Булика делать омлет по несколько раз в день. А в перерывах – объедались Юсуповскими помидорами – огромными, сладкими и сочными!
Ели просто так, разломив помидорину на две части и впиваясь с сочную мякоть, глотали сладкий, помидорный сок. Это было блаженство!
Поездка в Питер.
Платонова Елена Петровна, Чупринина Раиса Павловна и ее дочь Света
Как-то раз, мы поехали с мамой в Ленинград. Тогда его называли Питер, а сейчас – Санкт-Петербург.
Несколько дней мы отдыхали вместе со Светиком и её мамой, тетей Раей. Дядя Валера разместил нас в каком-то Доме Отдыха, в Пушкине. Мы много гуляли по окрестностям, ездили в Павловск.
А еще я запомнила первую пробу ананаса, который привез дядя Валера. До этого случая, я ела ананас только в консервированном виде, мне он очень нравился. И когда нарезали свежий плод толстыми кружками, мы со Светиком сразу набросились на него. В результате, едкий ананасный сок разъел все губы и рот. Долго все болело. Но ананас был очень вкусный: сочный и сладкий.
Я и сейчас, чаще всего на Новый год, с удовольствием его ем. Только осторожно, чтобы не мучиться потом…
После отъезда Светика домой, а они уже переехали в Москву, мы с мамой продолжили наши прогулки по Пушкину. Совершенно случайно попали в какой-то задрипанный кинотеатр на старый фильм, « Фантомас». Как ни странно, он нам так понравился, что мы потом бегали по кинотеатрам в поисках продолжения фильма. И нашли все серии! До сих пор помню, с каким удовольствием и смехом мы наслаждались игрой и ужимками Луи де Фюнеса. Сейчас это кажется странным, а тогда отпуск, отдых оказали на нас магическое, расслабляющее действие.
Ресторан и гвоздика от незнакомца.
В этой поездке, мне запомнился еще один случай, который потом, много лет вспоминала мама, смеясь и сердясь одновременно.
Как-то днем, нагулявшись по Ленинграду и сильно проголодавшись, мы с мамой зашли в какой-то небольшой ресторанчик. Наверное, в те времена, сходить в ресторан не было таким уж дорогим удовольствием, как сейчас. А может быть, в отпуске могли себе позволить.
Поднялись в зал и заняли столик у окна. Это было на втором этаже. Помню, заказали свекольник и какое-то мясо, кажется лангет. В ожидании заказа, сидели и любовались видом из окна. По улице проходил молодой мужчина, в руках держал гвоздики. У него было великолепное настроение: просто светился от счастья! Увидев нас с мамой – размахнулся и бросил в окно гвоздику, прямо маме в руки. И со счастливой улыбкой пошел дальше.
Было удивительно и приятно. Но стоило нам переступить порог дома, в Ташкенте, как я тут-же доложила папе об этом случае!
«Вот так доча, быстро маму заложила» – сказал тогда папа…
Конечно, ничего страшного не произошло, но мама вспоминала позже, что этот случай вызвал у папы ревность, хотя было ясно, что никаких знакомых в Питере, у мамы и в помине не было.
В чимганские горы, я начала ездить в 90х годах. В то время, ещё работали девятиэтажные корпуса, зоны отдыха «Чимган». Сначала, путевку на 10 дней, получила моя сестренка, Ириша, на заводе, где работала. Время было трудное и мы решили разделить возможность отдохнуть, между всеми членами семьи.
Первыми поехали Люба и Ириша с сыном, Сашей. Я тоже отдыхала вместе с ними три дня. Потом нас сменила Алена с папой, Витей. Причём, один день мы провели все вместе: гуляли, общались, обедали в столовой – ресторане, который тоже пока функционировал. Было прекрасно!
Так продолжалось пару лет, но потом девятиэтажные корпуса опустели, у людей не было денег для отдыха, у государства некому было их содержать и создавать приемлемый сервис.
У меня сложились дружеские отношения с администратором одного их корпусов, Азизой и каждую весну я приезжала в горы, отдохнуть и собрать лечебные травы
В нашей первой квартире, на улице Ленина, было всего две комнаты и веранда. Коридор, небольшая прихожая с большим сундуком, ванная, туалет и кухня. Маленькая, но уютная квартирка.
Для бабули отгородили половину веранды и сделали комнатку. Там стояла кровать, маленький сундук с тёплыми одеялами и вещами, и туалетный столик, который, позже был перевезён в следующую квартиру.
В большой комнате стоял круглый, раздвижной стол, диван с валиками, пианино.
Мы с Саней жили в маленькой комнатушке, в которую попадали через коридор.
В коридоре стоял стеллаж с консервами на зиму, а в нашей комнате – две кроватки, друг напротив друга, вдоль стен; между ними – письменный стол и ещё один стеллаж с книгами.
Мы развлекались, как могли.
Вечером, в 9 или 9.30, мама загоняла нас спать. Никакие уговоры не помогали, дисциплина была железная. Мы с Саней ещё не хотели спать и тянули время.
Развлекались, как могли. А развлечение состояло в том, что каждый сооружал из своего одеяла шалаш, а потом залезали в эти шалаши и определяли, чей лучше. Все это продолжалось до маминого прихода и строгого оклика. После него мы засыпали.
А утро начиналось либо с чтения книг, которые мы читали с раннего детства, лёжа в постели, либо с карточной игры. Да, мы очень любили играть в карты.
Игры были незамысловатые: в простого дурака, в подкидного дурака, в “ведьму” или “пьяницу”. Играли с 7 утра, до того, как мама или бабуля объявляли подъем. Это означало сборы к школе и детскому саду.
Злюка и ангел.
Мамочка с любимым Саней, уже взрослым.Ташкент
Саня в нашей семье был любимчиком для всех родственников. И до сих пор, его считают самым-самым лучшим. Думаю, это связано с его мягким, послушным характером в детстве.
Я же была маленькой злючкой, если не хотела что-либо сделать – заставить никто не мог, и всегда добивалась своего.
Каждый вечер, папа приносил маленькую плитку шоколада, который я обожала. Саня больше любил варенье и шоколад оставлял на потом.
Я же съедала свою плитку мгновенно и нарезала круги вокруг Саниной. А он спокойно занимался своими делами, не обращая на меня внимания. Когда я начинала просить кусочек, Саня говорил: «Ты свою съела, нечего рот разевать. Когда захочу – съем». Мое терпение лопалось, я начинала щипать, кусать и царапать Саню, чтобы он со мной поделился, а он спокойно сгребал меня своими ручищами, сажал на колени и говорил: «Вот так, теперь всю жизнь будешь сидеть!» Я не могла вырваться из его объятий, начиналась паника и истерика, потому что я совершенно не терпела, если ограничивали мою свободу.
Мне даже в голову не приходило, что Саня, тоже будет сидеть так всю жизнь!
Иногда я не хотела идти в детский сад, потому что там была ужасно невкусная еда, но у мамы была железное правило: –
« Мы с папой идём на работу, хотим или не хотим, а ты – в садик. Сад – это твоя работа. Все. Разговор окончен. Собирайся и иди». А я, до сих пор, с отвращением вспоминаю вермишелевый суп из пачек. В нем плавали вермишелевые звездочки, разваренные до состояния слизи. Все пачковые супы были одного вкуса, который мне не нравился, но ослушаться маму было невозможно.
***
Помню, я всегда плохо ела, аппетита не было. Не любила супы, вылавливала из борща капусту и складывала по краям тарелки. Вообще, ничего не могла есть, меня постоянно тошнило. А Булик меня кормила из ложки до 5 класса, потому что мы с ней боялись маминого гнева. Сидели за столом по 2 часа и бабуля меня уговаривала: «Съешь ещё ложечку, а то скоро мама придёт и будет сердиться».
Наконец, наступает час икс. Мама открывает дверь и направляется в кухню. Я хватаю ложку из бабулиной руки и пытаюсь что-то съесть. Мама, грозно глядя на меня, говорит: “Если не съешь – всыплю так, что влипнешь в стену и твой портрет останется на всю жизнь.” Я представляла эту картину и начинала плакать.
Или: -“Если не съешь кашу, надену на голову тарелку, так и будешь сидеть.”
Я наивно верила всем этим обещаниям и давилась кашей или супом, пока мама не уходила из кухни.
Конечно, если я оставалась без присмотра, то недоеденная каша тихонько выбрасывалась в туалет. Булик делала вид, что не заметила. Благодарна ей за поддержку!
Рядом с домом был павильон «Ветерок», там мы покупали разные мелочи, а через дорогу – продовольственный магазин, «Подвал». Он располагался в подвале жилого дома и поэтому так назывался жителями нашего микрорайона.
В «Подвале» было все, даже чёрная и красная икра в маленьких бочках. А раскладывали ее в картонные стаканчики, из-под мороженого.
Помню, меня посылали за продуктами к завтраку.
– «Ната, купи сливочного масла – 300 грамм, (1 руб. 05 копеек), швейцарского или «Российского» сыра – 300 грамм, буханку белого хлеба – 20 копеек и серого по 16 копеек».
Иногда колбаски «Докторской» – настоящей, нежной и ароматной.
Когда мне было лет 15, в магазинах появился кубинский ром, “Gavana club”: белый и красный, в высоких красивых бутылках, по 6 рублей. Папа иногда посылал меня купить бутылочку белого рома. Позже, мы закрывали на зиму томатный сок в эти бутылки.
Заготовки на зиму.
Летом, рядом с «Подвалом», продавали фрукты и овощи. Я занимала очередь за «яблочными» помидорами, их привозили в деревянных ящиках. Позже, подходила мама, и папа присоединялся к нам, чтобы таскать купленные помидоры. Мы брали сразу 10 ящиков по 10 кг, и начиналось великое консервирование томатного сока.
Помидоры мыли, резали, перемалывали на мясорубке, варили в казане, потом, Булик перетирала пасту через сито и готовый сок разливали по бутылкам, ещё раз прокипятив. Помидоры покупали несколько раз, мариновали, заливали соком, делали лечо с болгарским перцем. Все банки и бутылки хранились на стеллаже.
Тоже самое было в ноябре, когда привозили капусту. Мы покупали сразу 100 кг.
Папа приносил ее на веранду. Мама резала капусту, я чистила морковь и натирала на терке, папа мял капусту, чтобы выделился сок и складывал в кастрюлю. Во второй кастрюле мама готовила чимчи.
Все консервы очень выручали нас зимой. Помимо помидор и капусты, закрывали баклажанную икру, лечо, компоты, варили варенье. Как все жители Советского Союза в то время – зимой жили заготовками, консервами.
Я уже шесть лет живу в Америке, где в магазинах есть абсолютно все. Но мы с мужем, до сих пор, с удовольствием квасим капусту, солим огурцы, помидоры и варим варенье.
Все это гораздо вкуснее, чем в магазинах.
Должны были переехать на улицу Ленина, в дом №3. Узнали об этом в начале лета и уехали в отпуск, а маме, на работе дали ордер и переезжать нужно было срочно. За дело взялись друзья: Кимы, Ломакины и Саушкины. Погрузили нашу «шикарную» мебель в грузовик и перевезли в начало улицы, рядом с автостанцией. Тетя Луиза Саушкина рассказывала, что когда выгружали шкаф « красного дерева» (он был сделан из фанеры, покрытой морилкой), соседи выглядывали из окон, а она сказала: «Остальную мебель позже привезём…»
На самом деле, у нас всегда был минимум мебели: стол, три стула, две табуретки, диван – кровать и знаменитый шкаф. Сколько себя помню, на все просьбы мамы купить новую мебель, папа отвечал: « А зачем? Стол есть, на чем спать тоже, давай лучше поедем на море, отдохнём!». И они с мамой ехали на море.
Море зовёт!
Море – это было ВСЁ, для папы! Каждое лето начиналось с его призыва: «Море зовёт!» Покупалась путевка или просто, билет на самолёт и начинался лучший отпуск для папы.
Маме нельзя было загорать, она сидела на пляже, под зонтом. Зато папа, наплававшись, загорал до черноты. К сожалению, его любовь к солнцу, позже привела к появлению меланомы. Потом они шли обедать. По дороге, как правило, стояли бочки с вином. Папа выпивал по стаканчику, потом обедали и папа проваливался в послеобеденный сон. Вечером купание, гуляние и спать. Так проходил отпуск. До следующего года.
Наш дворец.
Это было небольшое отступление. Теперь о квартире.
В новой квартире было четыре комнаты, веранда и открытый балкон. После нашей малюсенькой квартирки – это был настоящий дворец!
У каждого была своя комната. Булика поселили в маленькую с балкончиком. У Сани была отдельная комната, а после его отъезда в Москву – она полностью перешла в мое пользование. У мамы была спальня, со шкафом «красного дерева», сетчатой кроватью, туалетным столиком с резными ножками и трельяжем, который привезла бабуля из Дальверзина. Возможно, это был старинный письменный стол, но его приспособили для туалетных принадлежностей и косметики, поставив сверху зеркало с тремя створками (трельяж).
Папа жил в большой комнате. Это было его царство, так как, он много курил, смотрел телевизор, а у изголовья дивана, на котором папа спал, стоял приёмник «Спидола», который работал всегда. Папа засыпал и просыпался под его тихую музыку или новости.
У Булика в комнате стоял сундук. В нем хранились зимние вещи и одеяла. Маленький туалетный столик с трельяжем, небольшой раскладной диванчик, на котором спала я, и широкая кровать с сеткой, на которой всегда лежала бабуля и читала книгу. На балкончике был деревянный ящик, в котором Булик выращивала гладиолусы. Каждую весну высаживала новые клубни- луковицы, а в августе мы любовались разноцветными гладиолусами. Я никогда не увлекалась садоводством, и до сих пор меня не тянет, но цветы я любила и люблю сейчас.
Зимой, на балконе стояли две огромных, 20ти-литровых, эмалированных кастрюли синего цвета. В одной, мама хранила квашенную капусту, во второй – чимчи. Раньше, довольно часто были морозные, снежные зимы и снег покрывал кастрюли. Чтобы набрать капустки, приходилось сбивать снег и доставать хрустящую, сочную закуску.
Петр Ильич Чайковский
В Сашиной комнате стоял стеллаж с книгами, кровать, письменный стол и пианино, а на нем Булик разместила портрет Чайковского в рамке.
Молоко нам приносила узбечка. Дверь ей открывала Булик и я несколько раз слышала, как узбечка спрашивала, глядя на портрет: «Апажон, это твой муж, да?».
Несравненный географ
Папа никогда не звал меня по имени, а всегда придумывал какие-то прозвища. Иногда я была просто Доча. Если вела себя плохо, капризничала – папа называл меня «вонючи», а если была послушной – «пахучи». Изредка, прозвища были связаны с мультиками, которые мы часто смотрели по телеку. Я превращалась в « Багагайкина», «Виктора Перестукина – двоечника».
Позже, когда папе приходилось помогать мне решать многоэтажные примеры по арифметике – я превращалась в «несравненного математика» , а после проверки моих знаний по географии, он награждал меня званием «несравненный географ».
До сих пор помню 4 острова Японии: Хокайдо, Хонсю, Сикоку, Кюсю.
Спасибо, папка!
Мамуля была очень эмоциональной, импульсивной, непосредственной и прямолинейной. Часто, эти особенности приводили к обидам и недопониманию ее близких подруг. Как правило, мама говорила то, что думала, без дипломатических вывертов и удивлялась, если человек обижался на правду.
В молодости, я тоже вела себя подобным образом, но постепенно поняла, что «голая правда» никому не нужна. Сейчас, я иногда пытаюсь подумать, прежде чем высказаться. Жаль, что не всегда получается.
Ещё одна особенность мамулечки: ее простодушие – частенько использовалось в нашей весёлой семейке.
Ильюшкин и магнитофон ” Мрия”
Магнитофон “Мрия.” Алмалык. 1968 г
Приходя с работы, мама переодевалась и бежала в кухню готовить ужин (если он не был готов). А пока переодевалась, рассказывала о прошедшем дне. У неё был коллега по работе, Ильюшкин. Он был немного странноватым человеком и мама всегда рассказывала о нем какие-то истории.
Знакомство с Галиёй Ильясовной Маликовой произошло в самые сложные годы из 90 -х. Я перенесла операцию аппендицита, переживала развод со своим первым мужем, с работой было очень сложно, да и ситуация в стране была кошмарной. Мы жили на грани бедности, иногда не хватало денег на дорогу, я ходила пешком. Продукты выдавали по талонам. Мама устроилась на работу в Дом Культуры, в военном городке, вахтёром. Она дежурила сутки, потом двое отдыхала. В свободные дни – мы ходили в наш ДК, на Северо-Востоке, мыли полы в кинозале. А в субботу и воскресенье, я собирала какие-нибудь вещи и несла на базар ТТЗ. Раскладывала их на тряпках и ждала покупателей. В то время, это было нормой для всех.
Помню, что главным моим «достижением», как продавца, стал проигрыватель» Аккорд», который мама с папой подарили мне на 16 лет. Continue reading “Галия Ильясовна.”
Всегда вспоминаю с огромной благодарностью маму, когда думаю о своих увлечениях. Чем бы я не занималась, не была увлечена, мама поддерживала меня со всей своей страстью и любовью.
Учеба на компьютерных курсах
В середине 90-х, когда начались проблемы на работе, ужесточились требования к преподавателям, я решила осваивать компьютер. Как обычно, поделилась с мамой своими мыслями и, вернувшись с работы вечером, нахожу на столе адрес компьютерных курсов. Мамочка весь день искала объявления, звонила и нашла курсы, наиболее близкие к дому и с удобным расписанием.
Я отзанималась три месяца, получила сертификат и, с помощью Валеры, с которым мы жили в то время, купили компьютер.
Надо сказать, что знаний я практически не получила, как обычно на любых курсах. Начала осваивать самостоятельно и углубила свои знания, благодаря Олегу, моему нынешнему мужу. В данный момент – это моя работа. Вместе с Олегом, мы преподаём основы компьютерной грамотности в еврейских центрах для пожилых, в Нью-Йорке. Для этого был создан учебный сайт, с помощью которого и занимаются наши слушатели.
Восточные танцы.
Праздничный концерт. Ташкент 10 марта 2007
Восточными танцами я начала заниматься, приближаясь ко второй половине жизни – “совершеннолетию”. Мне было уже 49 лет. Жизнь была полна музыки: я работала в институте культуры и в консерватории. Не хватало новых впечатлений и общения. Спорт меня никогда не привлекал, а танцевать обожаю до сих пор.
И снова делюсь с мамулей своими мыслями.
Возвращаюсь с работы. На столе лежит бумажка с номером телефона. Звоню и знакомлюсь с чудесной женщиной – преподавателем по танцам, Надеждой Максимовной Мулладхановой. Она закончила хореографическое училище в Ташкенте, вышла замуж за известного узбекского актера -Сейдуллу Мулладханова, который работает в театре»Ильхом» и много снимается в российских фильмах. Но это не главное. Важно было отношение Надежды к работе. Она всегда учитывала возраст своих учениц и распределяла нагрузку по степени подготовки.
Занятия проходили два раза в неделю, по 1,5 часа, начинались в 6 вечера, а я работала до 5. Садилась в автобус, и на нашей остановке, меня ждала мама, передавала мне рюкзачок со спортивной формой в открытые двери автобуса, а я ехала дальше, до места, где были занятия.
Занимались мы с сентября по май. На лето, Надежда Максимовна уезжала в отпуск и мы всегда ждали ее возвращения. К сожалению, я позанималась всего два года, потом курсы закрыли. Была попытка ходить к другой преподавательнице, но я не выдерживала нагрузки, потому что к ней ходили более тренированные, а главное – молодые девочки. Куда мне до них? Я получала огромное удовольствие от этих занятий и, по настоянию моих друзей, даже выступала иногда в наших концертах, которые сама готовила и вела.
А это следующее мое увлечение.
